Remarques sur le mot noč’ (nuit) dans La nuit européenne de Vladislav Hodasevič

Résumé Fr Ru En

Les recueils poétiques de Vladislav Hodasevič (1886-1939) sont traversés par la dialectique de la lumière et de l’obscurité, riche de connotations mystiques. Concernant le champ lexical de l’obscurité, c’est le mot mrak, d’origine slavonne, évocateur du néant, qui est le plus fréquent. Mais le dernier recueil de Hodasevič, publié en 1927 à Paris, La nuit européenne (Европейская ночь), nous invite à étudier dans ce recueil les occurrences du mot noč’ (nuit), mot du langage courant. « Nuit » désigne une réalité temporelle et spatiale, mais aussi spirituelle et ontologique. Nous verrons que le mot nuit apparaît comme un nom désespéré de la modernité européenne de l’entre-deux-guerres, et qu’il annonce aussi le silence poétique de Hodasevič. 

Поэзия Вл. Ходасевича (1886-1939) пронизана диалектикой света и тьмы, которая богата мистическими ассоциациями. Что касается лексического поля тьмы, чаще всего встречается церковно-славянское слово мрак, синоним небытия. Однако последний опубликованный в Париже в 1927 г. сборник Европейская ночь обращает наше внимание на слово ночь, имеющее не только онтологическое, духовное значение, но и временно-пространственное. В статье анализируется слово ночь в ряде стихотворений : У моря, Все каменное, Ночь, Берлинское. Мы придём к выводу, что в сборнике Европейская ночь слово ночь является как бы трагическим именем европейской современности двадцатых годов, и одновременно предвещанием поэтического молчания Вл. Ходасевича.

Vladislav Hodasevič’s poetry (1886-1939) is pervaded with the dialectic of light and darkness, which is rich in mystical connotations. Regarding the lexical field of darkness, the most frequent word is mrak, which is of Slavonic origin. This word is evocative of nothingness. Moreover, his latest collection, published in 1927 in Paris, The European night (Европейская ночь), invites us to study the occurrences of the word noč' (night). “Night” designates a temporal and spatial reality, but also a spiritual and ontological one. I will argue that the word night appears as a desperate label for European modernity during the interwar period and it also announces Hodasevič’s poetic silence.