Октябрь 17 ' Утопия или иллюзия ? Часто прибегают к термину утопия (недостижимая цель), чтобы объяснить, если не оправдать, отклонение большевистской революции к тирании. Парадоксальное оправдание для марксизма, провозглашающего себя “научным” и обзывающего утопическими прочие социалистические системы. Это понятие, используемое, как пресуппозиция, без предварительного критического анализа, позволяет, в частности Элен Каррер д’Анкос, отвлекаясь от чудовищных затрат, приписать своему Ленину заслугу в том, что он превратил “утопию” в федеративное государство с притязаниями на универсальность. Франсуа Фюре, в “Прошлом одной иллюзии” или в дебатах по поводу фашизма и коммунизма с Э. Нольт, избегает использовать термин “утопия”, не желая отличить одну систему в пользу другой. Понятие иллюзия позволяет осознать “языковую тюрьму”, в которой замыкались современники, даже противники Ленина, такие как Каутский и Л. Блюм, или историки русской революции, зачастую бывшие троцкисты, такие как Э. Карр или Мартен Малья. Утопический или научный социализм, революция или реформы, буржуазная или социалистическая революция, власть Советов или диктатура пролетариата, революция или контрреволюция - эта устаревшая фразеология маскирует до сегодняшнего дня реальные факты, несмотря на то, что трагическая судьба царской Руси делает их очевидными : невежественная контрреволюция смыла с лица России два века европеизации, “просветительскую революцию”, предпринятую Петром I. Поучительно, в этом отношении, дать слово Ленину, но прислушаться к речи исторических деятелей и их современников не означает заимствовать их язык эксплицитно и разделять их взгляды имплицитно. На каком основании можно найти смягчающие обстоятельства для коммунизма в процессе над тоталитаризмом ? Под тем предлогом, что его “суровость” была оправдана “обстоятельствами” ? что он сеял смерть не желая того ?
October 17, Utopia or illusion ? The word utopia (an unreachable goal) is often employed, to explain, or to justify the drift of the Bolshevik Revolution towards tyranny, a paradoxical excuse for Marxism which declared itself «scientific» and treated rival socialist systems as utopias. This notion, used without any previous critical examination, enables Hélène Carrère d’Encausse to assign to her Lenin the talent of having transformed a «utopia» into a federal state with universal claim, without taking into account its monstrous cost. François Furet, in Le Passé d'une illusion, or in his discussions about fascism and communism with E. Nolte, takes care not to use the word utopia to discredit one in favour of the other. The notion of illusion enables him to understand the «prison of language» in which his contemporaries are locked up, even Lenin’s opponents, Kautsky for instance, or L. Blum, or historians working on the Russian Revolution, often former Trotskyites, such as E.H. Carr or Martin Malia. Utopian or scientific socialism, revolution or reformism, middle class or socialist revolution, power to the soviets or dictatorship of the proletariat, revolution or counter-revolution, this obsolete phraseology hides to this day a reality which the tragic fate of tsarist Russia enhances : an obscurantist revolution swept two centuries of europeanization, a revolution of Enlightenment undertaken by Peter the Great. Reading Lenin can be edifying but listening to those who made history and their contemporaries does not mean that we explicitly borrow their language and implicitly adopt their theses. Upon what ground can we grant attenuating circumstances to communism if we pass judgement on totalitarianism ? Because its severity was justified by spécifié circumstances ? Because it spread death without intention ?
On recourt souvent au terme utopie (un objectif inaccessible) pour expliquer, sinon pour justifier la dérive de la révolution bolchevique vers la tyrannie, une excuse paradoxale pour le marxisme qui se proclamait «scientifique» et traitait d’utopiques les systèmes socialistes rivaux. Cette notion, utilisée, sans examen critique préalable, comme un présupposé, permet notamment à Hélène Carrère d’Encausse d’attribuer à son Lénine le mérite, abstraction faite de son coût monstrueux, d’avoir transformé une «utopie» en un État fédéral aux prétentions universelles, François Furet, dans le Passé d’une illusion ou lors de ses débats, à propos de fascisme et communisme avec E. Nolte, se garde bien d’utiliser le terme utopie pour discréditer l’un au profit de l’autre. La notion d’illusion permet d’appréhender «la prison du langage» dans laquelle s’enferment les contemporains, même les adversaires de Lénine, tels Kautsky et L. Blum, ou les historiens de la révolution russe, souvent d’anciens trotskistes, comme E.H. Carr ou Martin Malia. Socialisme utopique ou scientifique, révolution ou réformisme, révolution bourgeoise ou socialiste, pouvoir des soviets ou dictature du prolétariat, révolution ou contre-révolution, cette phraséologie obsolète masque jusqu’à aujourd’hui une réalité des faits que le tragique destin de la Russie tsariste met pourtant en évidence : une contre-révolution obscurantiste a balayé deux siècles d’européanisation, une «révolution des Lumières» entreprise par Pierre le Grand. À cet egard, donner la parole à Lénine est édifiant, mais se mettre à l'écoute des acteurs historiques et de leurs contemporains, ne revient pas à leur emprunter explicitement leur langage et à épouser implicitement leurs thèses. À quel titre accorder les circonstances atténuantes au communisme dans le procès du totalitarisme ? Sous prétexte que sa «sévérité» était justifiée parles «circonstances» ? qu’il a semé la mort sans avoir eu l’intention de la donner ?
