Est' tri èpohi u vospominanja…: Mémoire éternelle et échos acméistes chez Nina Berberova et les poètes de l'émigration

Résumé Ru En Fr

Некоторые поэты, покинувшие Россию после 1917 года были акмеистами, Георгий Адамович, Георгий Иванов, Николай Оцуп ; другие, как Ирина Одоевцева или Нина Берберова были ученицами Гумилёва. Eсли всех этих поэтов акмеистами не назовёшь, в их стихах слышны отголоски поэтики акмеизма, в особенности в их трактовкe темы времени, в возвращении с небес на землю, в переходе от вечности к истории, от потустороннего к обыденному. Для каждого поэта-эмигранта «невозвратное время» являтся главным творческим ориентиром, первоначальным источником вдохновения. Автор статьи показывает, что даже если первый импульс поэтов русского зарубежья был в желании воссоздать их детствo и юность, как можно прочнее удержать образы утраченного прошлого, их главная задачa состояла не в «восстановление» России памятью, а в глубоком осознании того, что они сами являются живой частицей русской культуры. В стихах поэтов русского зарубежья звучит также aкмеистическое чувсто историзма и солидарности с общечеловеческим культурным прошлым. Как и акмеисты, чувствуя историческую природу человеческого существования, но и вкушая мгновение, молодые поэты русского зарубежья пытались избавится от исторического пессимизма, так как творчество наполняет человека временем вне хронологии, застывшем в классических текстах.

All poets of emigration were not properly speaking Acmeists, but nevertheless it is possible to detect, in the temporal structure of their verses, some echoes of Acmeist poetics : in returning from the skies on the earth, in transition from eternity to history, from abstract spheres to daily life, from the idea to its concrete expressions. For every exiled poet the past, linked to the lost country, is the main creative reference point and the primary source of inspiration. This article tries to show that even if the principal driving force of poets of Russian emigration was their desire to recreate their childhood and their youth, to fix in memory as faithfully as possible the pictures of lost past, their main task was not only that of the "reconstitution" of Russia by memory, but awareness of being themselves a part of this Russia. Their task consisted of becoming a part of its culture and of its literature. Like the Acmeists, feeling the historical nature of human existence but seizing the day, young poets of emigration tried to free themselves from historical pessimism : art fills the person with time out of the chronology, a time concentrated in the cultural texts. Only the poet can to transform own historical time to «Eternal memory» of the mankind.

Si tous les poètes de l'émigration n'étaient pas à proprement parler des acméistes, on perçoit néanmoins dans la structure temporelle de leurs vers certains échos de la poétique acméiste : le retour sur la terre, de l'éternité à l'histoire, des sphères abstraites au quotidien, de l'idée à ses manifestations concrètes. Pour tout poète émigré ou exilé le temps passé, lié au pays perdu, reste le thème de référence, la source d'inspiration première. Cet article essaie de montrer que même si l'impulsion première des poètes de l'émigration était celle de la reconstitution de la Russie de leur enfance et de leur jeunesse, celle du désir de recréer, avec une grande minutie, chacun de ces traits destinés à préserver dans la mémoire aussi fidèlement que possible les images du passé perdu, la tâche que s'était fixée la poésie de l''émigration ne se réduisait pas à la reconstitution de la Russie par le souvenir, cette poésie voulait devenir elle-même une partie vivante de cette Russie, une partie de sa culture et de sa littérature. Comme les acméistes, percevant la nature historique de l'existence humaine mais prisant le goût de l'instant, les jeunes poètes de l'émigration ont cherché à se libérer du pessimisme historique : l'art emplit l'homme du temps des disparus, un temps concentré dans les textes culturels.